Семейная мозаика
- 1. ЖАНРЫ и СЮЖЕТЫ
- 2. ВРЕМЯ ВОЕННОЕ
- 3. МИР ЛИТЕРАТУРЫ
- 4. Альманах
- 5. ДЕМКИНЫ
- 6. ДЕМКИНЫ НАМ РОДНЯ.
- 7. ПЕКУРОВСКИЕ et al.
- 8. МЕМУАР ТАНИ ГЛЕБОВНЫ
- 9. РАУТИАНЫ
- 10. РАУТИАНЫ НАМ РОДНЯ
- 11. ТОХТАСЬЕВЫ
- 12. САФЬЯНЩИКОВЫ et al.
- 13. ОДИССЕЯ ГЕОРГИЯ и ЕЛИЗАВЕТЫ
- 14. ИВАН ИГНАТЬЕВИЧ
- 15.ВИТАЛИЙ ИВАНОВИЧ
- 16. ХАЛТУРИНЫ и др.
- 17. УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
- 18. АРХИВЫ
- 19. СКЛАД НЕДОДЕЛОК
|
Т.Г.Раутиан: КУБА, БЛИЖНЕЕ ЗАРУБЕЖЬЕ 1972-73
В переводе с советского языка на простой русский это значило "соц-страны, куда могут разрешить поехать". Куба в длину 1000 км, но зато в ширину - в среднем всего 70. У нее проблемы с энергией. Вернее - без энергии. Угля нет, нефть тяжелая и годится только на асфальт. Могучим рекам неоткуда взяться при таком маленьком размере страны. Советики решили построить там атомную электростанцию в уплату за кубинский сахар. Но чтобы строить атомную станцию, надо провести сейсмическое районирование. Вот под таким соусом и удалось мне побывать на самом дальнем "ближнем зарубежье".
Партия напутствует
Прежде всего вспомним способ, каким в те уже исторические времена (40 лет назад. Неужели 40? да, никуда не денешься) оформлялась процедура. Ну, не будем упоминать, что характеристику свою я должна была написать сама и принести на подпись к начальству. Я была воспитала правильными родителями и мне это не пришло в голову. Впрочем, начальство меня вразумило:
- Кто же может знать вас лучше, чем вы сами?
Один из этапов - посещение высших партийных сфер, которые должны были не то "проверить меня на вшивость" как тогда говорилось, не то научить вести себя прилично. Назовем это место "Старая площадь" - где то примерно там это и было.
Прихожу в указанный кабинет. Большой кабинет, метров так на 50-60. Там большой письменный стол, гладкий, блестящий и ни одной на нем бумажки или карандашика. За столом сидит... как бы это описать? Небольшого роста мужичок, замухрыжка, ну нет другого слова, чтоб выразить впечатление. Он бы естественно выглядел около пивного ларька. В компании других пяти мужичков был бы последним. Первые были бы работяги по-плечистее.
Вежливо здороваюсь. Он мне указывает на стул. Сажусь и умираю от любопытства. Я же первый раз попала в партийные хоромы всесоюзного уровня.
И вот он начинает меня инструктировать, как себя вести. Например, не спать о двухместном купе с незнакомыми мужчинами. И тут я теряю нить его темы, потому что говорит он с перерывами. Скажет 2-3 слова, и замолкает, но губами шевелит беззвучно. Потом продолжает то что начал, опять перерыв на беззвучное бормотание.
- Ух ты! - думаю, - что же это такое?
Пытаюсь разгадать по губам. Нет, всё не то, не похоже. И вдруг осенило: да это же матерки!
Далеко идущие цели
Чтобы построить на Кубе атомную станцию, полагается провести сейсмическое районирование. Вот под таким соусом и удалось мне побывать на дальнем "ближнем зарубежье". Зимой 1972-73 года, с Виктором Мячкиным, новоиспеченным завом лаборатории физики землетрясений. Мы раньше с ним как-то не общались всерьёз. Именно о физике землетрясений с ним было интересно поговорить. Он очень внимательно обсуждал со мной тогда только зарождавшиеся мои идеи и планы. А о себе говорил, что хоть и стал завлабом, но не такой уж большой ученый, чтоб сплотить кого-то там вокруг своих гениальных идей. Совсем наоборот. Он поставил себе задачей обеспечить своим сотрудникам возможность развивать их собственные идеи. Гениальные или нет - там видно будет.
Надо сказать, что отсутствие идеологического давления - редкое качество у начальников. В этом смысле Витя - уникум. И это не слова.
А в житейском плане он был очень свойский парень, с которым незаметно переходишь на «ты», любитель простых житейских радостей типа выпить и закусить и поговорить за жизнь – от анекдотов до смысла жизни.
1972, декабрь
Итак – летим. Первая остановка - в Африке, это Рабат. Плоская, как стол, местность светло рыжего цвета, кучки пальм вдали, маленький очень чистенький и ухоженный аэропорт.
Очередь на регистрацию. - Вижу женщину потрясающей красоты. Такой красоты, какой на самом деле просто не бывает, и быть не может. Такую можно видеть только во французских модных журналах, на рекламах причесок 19 века. Не на фотографиях, а на рисунках пером. Понятно, почему на рисунках: потому что настоящих живых таких красавиц такой утрированной красоты не бывает. И вдруг - эта немыслимая красавица в африканском аэропорту. Все нынешние Мисс Мира по сравнению в ней - просто раскрашенные дурнушки и дурочки. Она абсолютно черная, черная до синевы, не какая-нибудь там арабка, темно загорелая, я и сама могу стать как арабка через месяц на пляже. Нет, эта - просто ожившая статуя черного дерева. И во взгляде ее читается какая-то глубокая, аристократическая, но абсолютно не европейская, таинственная культура... Дикторша охрипла, взывая на посадку, а я глаз не могу оторвать.
Летим над океаном. Небо чистое, Атлантика полна кораблей. Все они идут по широкому "шоссе", движение правостороннее, как положено, вне этого невидимого шоссе - совершенно пусто.
Гавана.
Прилетели, мягко сели. Вдруг озаряет: Гавана – это же просто «гавань» по-русски.
Выходим из самолета, и оказываемся в атмосфере бани, даже парилки. Декабрь, между прочим. Мы специально в декабре, зимой поехали. Чтоб не жарко. Ха! Температура 41С, влажность не знаю какая, похоже 100%. Пот прямо рекой. Я 20 лет прожила в Таджикистане: 40 градусов тоже бывало, но там - сухо и потому вполне терпимо.
Через час появилась встречающая сторона из Кубинской Академии Наук и отвезла нас в Отель Ривьера. С симпатичным дельфином у входа.
Ура! – ванна! с прохладной водой! Оказывается счастье - это вода нормальной температуры.
Полночь.
Утром оглядываюсь. Мой номер на 12 этаже, всего их 16. Из окна – океан (на самом деле всего навсего Карибское море, но ведь линия горизонта c моего этажа - километров сто).
Море цвета неба, абсолютно гладкое, ни морщинки. Безбрежность. На ней раскидано несколько малюсеньких огромных океанских кораблей: очередь на разгрузку-погрузку. Звонит Виктор (есть телефон!), встречаемся в кафетерии.
Меню... Смотрим неграмотными своими глазами. Что бы это значило? Как же не сообразили еще в Москве, не выучили хотя бы десяток фраз? – В голову не пришло. В Союзе ведь все, от полярных чукчей до памирских таджиков понимают и говорят по-русски. Потыкали в меню наугад. Черная красотка улыбнулась и принесла несколько сортов... хлеба. Хорошо что хоть кофе на всех языках одинаково.
Даже словаря у нас хоть какого нибудь нет. Научники еще называемся, якобы – умные... Пришлось учиться испанскому методом «тык», слава богу, многое потом показалось «понятно»:
Хибара – деревенский дом;
Семана – неделя, семь дней;
Сабана – (саван?) - простыня;
Хеладо – мороженное;
Да ме – дай мне;
Ту – ты;
Есто - это;
и - и.
Обращаться на «ты» можно к одному человеку – а можно и ко многим, если ты с каждым из них на «ты». Русский эквивалент "Привет, ребята."
Усте – «вы», (сокращенное "ваша милость"), грамматически - в третьем лице, типа "не желает ли ваша милость того-то?"). Но если ты «на вы» со всеми, то использовать надо множественное число: «устедес» (не желают ли ваши милости...?).
Испанские глаголы, самые главные, так же немыслимо разнообразны как и русские: «идем – хожу – шли» кто поверит, что это один и тот же глагол. Запомнить их из словаря невозможно.
Контакты
Первые дни наши посвящены местным нужным деятелям. Виктор специально для этого и прилетел. Он в этих делах – как рыба в воде. Первый контакт – с Президентом Кубинской Академии Наук. По научной специальности Президент – военный летчик. Кстати, кубинская Академия расположена в здании, которое в точности копирует американский Капитолий, здание конгресса.
- Только наш Капитолий на 2 метра длиннее!
Международные встречи обычно происходят в неформальной обстановке, в каком нибудь из лучших ресторанов столицы. Например, "Тропикана". Иностранные гости не платят, а пишут на счете, что заплатит Академия и расписываются. Представитель Кубы тоже не платит, потому что является в данном случае, гостем Иностранного Ученого. Поэтому кубинцы, в том числе и Президенты Академий, очень любят встречать Иностранных Ученых в лучших ресторанах столицы и вести с ними длительные переговоры.
Виктор и Президент быстро сошлись, выдали друг другу огромные запасы своих анекдотов, от политических до неприличных, и были очень довольны друг другом. Но и о сейсмологических планах успели договориться.
Потом Виктор переключился на советника по науке. Тот свозил нас на самый престижный пляж. Рассказывал байки про Фиделя.
"Охрана в машине Фиделя сидела в багажнике с пулеметом. Если кто захочет Фиделя догнать, багажник открывается, пулемет высовывается и... поздно разбираться, сам виноват."
Фидель - ровесник Виталия Ивановича. Тогда он был еще молодой, озорной. Сидеть в кабинете и управлять страной - устаешь, хотелось чего повеселее. Советник рассказывал, что Фидель убегал от своей охраны. Бегом - в море. С ножом. На акул поохотиться. Охрана, конечно, должна его не пускать, но он как-то ухитрялся их отвлечь и удрать.
Очень понравились Фиделю наши советские танки. Ему показали танк: мчится по буграм и ямам по жутко пересеченной местности, а пушка точно и неизменно держит на прицеле то, что должна держать на прицеле. И даже, помнится, что в танке сидел в это время, (не помню, водитель или стрелок) наш Гармский парень, из нашей экспедиции. Убейте - имени не вспомню.
Еще в одном учреждении мы провели встречу со специалистами по чрезвычайным ситуациям. Виктор произнес речь о важности сейсмического районирования и ужасах сильных землетрясений. Но потом выяснилось, что за последние 100 лет на Кубе произошло только два сильных, хотя и всерьез разрушительных землетрясения. Тут местные специалисты по катастрофам потеряли к сейсмологии интерес. Еще бы - ураганы, и тоже разрушительные, приходят из Атлантики регулярно два раза в год.
Развлекаюсь
В те поры я была молодая, всего каких-то 45 лет, и хулиганские мои наклонности были еще в разгаре. Виктор боялся плавать в море – только в бассейнах. И я не в силах была отказать себе в удовольствии его попугать. Например, быстренько проскочив прибой – уплываю подальше, где волны мягко подымают и опускают меня. Ложусь на спину, один нос торчит из воды – меня с берега не видно. А я, когда волна меня подымает, вижу Виктора, как он бегает по пляжу и пытается углядеть меня меж волн. А мне, дурочке безжалостной, смешно. Он кричит, зовет меня... А я, конечно, не отзываюсь. Пока он не побежал к спасателям, чтоб просить их выловить мой молодой красивый труп.
В гостинице нашей балконов не было, а были только горизонтальные бетонные козырьки, чтоб бросать тень на окна ниже расположенного этажа. Козырек, конечно, без перил – это же не балкон. Но довольно широкий, сантиметров 70, а может, и метр, так что вполне можно было вылезти на него из окна и посидеть, свесив ножки. С 12-го этажа.
- Витя, иди сюда, смотри как тут здорово.
- Татьяна, сейчас же вылезай оттуда!
- Вить, как тут хорошо! Прохладно, все видно.
Бедный Витя почти в истерике.
- Ну чего ты? Боишься, что ли? Вот чудак... Мужик еще называется... Ну, ладно, не хочешь - сиди там на диване.
Ну и так далее.
(- Витенька, взгляни на меня с того света. Прости мои подростковые игры.)
Ориенте
Потом мы совершили кругосветку вокруг этого горного юго-восточного окончания острова. Чтобы выбрать места для будущих сейсмических станций, которые советики обещали снабдить аппаратурой и фотобумагой. Я-то знаю, что станции выбирают не с помощью туристической прогулки иностранных гостей. Но это же, социализм! Понятно – так им проще списать расходы по поездке.
Море, скалы, колючий лес. Прекрасная (в смысле качества покрытия) дорога, ни в какое сравнение с убогими российскими.
- Ха! Так у них же не бывает морозов! - оправдываются наши спецы.
Проезжаем деревеньку, домов десятка полтора. На центральной площади, рядом с кафе и магазинчиком - скамеечки в три ряда. Перед ними - "ящик", большой телевизор. Фидель общается с народом.
Кофе
Заехали в одинокий дом в лесу. Тут живет семья, которая выращивает кофе. Кофейные деревья – маленькие, вроде вишневых, и растут как подлесок, под сенью высоких деревьев. Два гектара такого подлеска – хозяйство этой фермерской семьи. Стены дома – из пальмовой коры, а столбы – из черного дерева, который в цивилизованном мире стоит бешеных денег. Вместо окон и дверей – просто проемы в стенах. Крыша начинается почти на метр выше, чем кончается стена, так что дом всегда продувается.
Нас пригласили войти. В углу дома, у дверного проема, стоит мешок, в каких на Руси держат картошку. Но там был кофе, в зернах. Хозяйка сыпанула кофе (тем самым жестом, каким мы - картошку из мешка) – в стоящее "на попа" выдолбленное полено черного дерева, полметра ростом. Это была ступка. К ней – такого же дерева, железной крепости пестик. Потолкла кофе, заварила и угостила нас. Вот это и был единственный настоящий кофе в моей жизни. То, что под этим названием продается в магазинах или подается в кафе, не имеет никакого отношения к «нормальному» кофе, который мы распробовали в этой хибаре. В хибаре с земляным полом, где ползали дети, дул ветер, суетились куры и поросята.
А вот "памятник". Танк, захваченный в свое время повстанцами Фиделя стоит на постаменте у дороги.
А вот маленький "игрушечный" паровозик. Вокруг сахарных заводиков были, звездочками, узкоколейки. Такие паровозики возили свеже-срубленные палки тростника на завод. Тростник, оказывается быстро терял свой сахар. Через три дня эти палки уже можно выбрасывать.
Сейсмология?
Витин срок пребывания кончился, и я переключилась на изучение сейсмограмм двух сейсмических станций, расположенных на противоположных концах острова. Это оказалось страшно интересно, потому что... но – стоп! – договорились, про науку не писать.
Гавана туристическая
Кубинцы говорят, что модерную Гавану построила американская мафия. Она же организовала туристический бизнес и сексуальные услуги. Фидель, придя к власти, закрыл все публичные дома, а сотрудниц переучил на таксисток. А что касается строительства, его качества - то несмотря на массовое перемещение архитекторов во Флориду, традиции (может, просто технологии?) сохранились. Со своего 12-го этажа я наблюдаю, как народ в свободное от основной работы время, то есть по субботам-воскресениям, строит для себя большой (кооперативный?) дом. Через пять лет, в 1978 когда я снова была в Гаване, мне удалось побывать в гостях у одного из этих бывших строителей а теперь - жильцов. Меня просто потрясла аккуратность и нарядность всего, все мелочи было сделаны добротно и красиво. И как стыдно было видеть (в 1978) сборные бетонные дома, построенные из облупленных деталей, навалом привезенных на кораблях из Союза. Оббитые, обкусанные углы комнат, дырки ("раковины") в стенах, ржавые погнутые железки перил, до которых страшно дотронуться. Про сантехнику и говорить не приходится. Прошу прошения за перескок в будущее, просто к слову пришлось.
Крепость и маяк
Это самая главная историческая достопримечательность. Самые первые завоеватели строили такие крепости для защиты от второй волны искателей счастья. Крепость в Гаване стоит у входа в пролив. ведущий в лагуну, Поперек пролива протянута цепь, через которую деревянные парусники тех времен не могли войти в лагуну, в город. Эта цепь существует до сих пор.
Мне очень хотелось посмотреть на крепость и маяк вблизи. И в одно прекрасное воскресенье я пошла.
Это не Союз, это Куба. Поэтому у входа в крепость не было ни железных ворот, ни грозных надписей "посторонним вход запр...", ни стражей с ружьями. Брожу. Узкие кривые проходы, какие-то лестницы вверх - вниз. Слышу где-то голоса. Фотографирую - но это же не цифровые, а пленка. Экономлю, ищу что-нибудь супер. Оказываюсь на верху стены - заглядываю внутрь крепости. Там низкий дворик, пушки стоят и солдаты бегают, чем-то заняты. Появляется солдат. Обращается ко мне. Смысл его речей такой: Привет, да, это очень красивая крепость, Фотографируешь? вот я тебе сейчас покажу очень красивое место, без меня ты его не найдешь. Снимай, но только в ту сторону - а в эту - не снимай. Нельзя. Потому что тут - пушки. И ушел.
Политические встречи в Москве
Мы-то гармские, у нас все просто, политические ритуалы напрочь отсутствовали. А в Москве я однажды попала на “встречу с Неру”. Сотрудников института пригнали на Ленинский проспект. Там велено было стоять на определенном месте, и ждать, а когда гость появится – шумно приветствовать. Пошла – из любопытства. Конечно, Неру хороший человек. Я бы с удовольствием его поприветствовала – сама по себе. А сейчас я не приветствую - а изучаю, как это делается в столицах. Народ стоит где велено. Костров, Доктор Наук, Ученый, вроде бы с именем – как настоящая пастушья овчарка, обегает, оглядывает свое стадо, пересчитывает, не разбежались бы. Партийный, (искренний!) босс.
Удивляюсь. И тут же делаю эксперимент: заворачиваю за угол в переулок, разглядываю архитектуру. Прибегает взволнованный Костров:
- ? !
- Ну и что...
- ! !
- Да ладно тебе...
- ! ! !
Смешно. Стыдно.
Анекдот тех времен про Неру
Неру идет по улице и видит толпу людей около магазина. Интересуется. Ему говорят:
- Это очередь, это ткань выбросили.
Неру пригляделся:
- У нас такую тоже выбрасывают
Подарок Фиделю
Вернемся на Кубу. На большой Площади Революции (она вмещает миллион!) собираются люди, группами, по организациям. Тут социализм, поэтому ритуалы такие же, как у нас. Ожидается встреча с Альенде. Он откуда-то возвращается к себе в Чили. (Где вскоре произойдет переворот и Альенде погибнет. Но никто этого не предполагает).
Мой родной Кубинский Институт Геофизики находит свое место на площади и останавливается. Когда что начнется – неизвестно.
Но не буду же я тупо стоять. У меня камера ZENIT-E с телеобъективом, отрываюсь от своих, хочу народ посмотреть, попасть поближе к трибуне.
«Да! Главное забыл»: Перед этой поездкой мой Питерский зять Рем, муж моей сестры, вручил мне подарок для Фиделя. Велел передать прямо в руки. Со значением подарок, символический, ррреволюционннный. Это - пустая гильза, уж не знаю от какого оружия, длиной сантиметров 5, а в нем – «земля с Ленинградского пятачка». Старики помнят что это такое – этот пятачок. Там убито полмиллиона человек, наших и немцев. Земля эта состоит из человеческих костей и железа, собственно песка там 10% всего. Вот такой символ. Теперь трудно сказать, символ чего. Но это был 1973 год. Тридцати лет не прошло со времен войны. Она еще шевелилась за плечами как реальность.
Откуда эта идея? От Рема (Рем, Ремир: «РЕволюция МИРовая»). У него отец на войне погиб, и Рем, мальчик, который по возрасту не попал на войну, не может эту потерю выбросить из своего все еще мальчишеского сердца. Ну, это еще можно понять.
Но какой нормальный человек, не говорю уже – 45-летняя женщина, мать пятерых детей, взялась бы передать такой подарок Фиделю?
Вот я на площади, фотокамера висит на шее, в руке - эта гильза. Жду Фиделя, чтоб подарок ему вручить. Появляется Фидель. Его речи меньше часа не бывают.
Потом выступает Альенде. С виду это такой очень добропорядочный, похожий на университетского профессора, породистый интеллигент, усы щеточкой, как у моего папы. Выходит к микрофону и тоже выдает речь, все более воодушевляясь. Пару раз даже приподнял фанерную кафедру и яростно вдарил её о землю.
- "Revolucion o muerte!"
Мы в детском саду, помнится, тоже пели: "И как один умрррем! в борьбе за это..."
Пробираюсь ближе. Внизу у высокой трибуны стоит охрана, солдаты. Я направляюсь к ним. Меня заметили, зашевелились. Делаю им ручкой, подхожу и передаю гильзу и записку (сама написала на дикой смеси испанского, английского и русского) о смысле этого дара. Говорю:
- Esto para Fidel. В смысле – передайте Фиделю.
Берут. Уносят. Фиделя уже нет на трибуне. Вижу - на меня нацелена с трибуны фото-пушка, мощный такой полуметровый объектив. Делаю фотографу ослепительную улыбку и привет ручкой. В смысле – не бойся! вот она, я!
Потом еще была встреча, с каким-то монгольским вождем, уж не помню как его звали. Встречающие сидели на набережной с самого утра. Раз встреча – то день не рабочий, Все довольны. Сидят болтают. С девушками шутят. Внеплановый мини-фестиваль.
Humberto Alvarez
Казалось, что раз Куба – наша полусоветская страна, то и люди (в толпе, в автобусе) на Кубе такие же, как и в Союзе: злые, мрачные, недоброжелательные. Оказалось – отнюдь!
Прежде всего надо вспомнить Умберто (Humberto). Когда Виктор уехал, Умберто взял меня под крыло. Он бывал в Союзе, работал у Саваренского, видимо в связи с установкой на Кубе двух первых сейсмостанций. По русски говорит практически свободно, не просто правильно - а знает множество идиом. А что касается сейсмологии - то он энтузиаст. И станции эти первые устанавливал, и персонал учил. И мне много интересного рассказывал про Кубу и современную и историческую. Благодаря его активной помощи и прекрасному русскому языку (я испанского так и не выучила).
Потом организовался в Гаване кубинский институт геофизики. Директор его был, не помню имени, типичный "красный" или даже ГБ-шный директор. По сейсмологии он никакой, зато по крепости вожжей в руках - мастер. Поэтому Умберто, хоть и профессионал, но этому начальнику не понравился. Он его умело подставил, учел, что Умберто без высшего образования и уволил.
Пришлось Умберто искать заработка во Флориде. Американцы кубинских нелегалов ловят, не пускают и пр. Но какой-то процент все же проникает в страну, выживает там.
Потом, уже в 2002 году Умберто побывал у нас с Виталием в Таппане, около Нью Йорка.
Кубинцы
Это народ фантастически разнообразный по своей генетике. Тут и светлые блондинки и жгучие брюнетки-испанки, и китайцы, и совершенно неожиданные "помеси негров с китайцами." Все уровни черноты. Но больше всего меня поразило различие европейцев (типа немцев) и настоящих африканцев. Особенно на пляже.
Вот стоит немец. Он фундаментален. Не толст, нет, хотя пивной животик намечается. Но квадратен. Как шкаф. Шея, похоже, не поворачивается. Чтоб поглядеть вбок, он разворачивается всем телом, переступает ногами. Я уже не говорю про его цвет – отвратительно и жалобно голубоватый с синими жилами, с розовыми солнечными ожогами на плечах. Человек, безжалостно вырванный из родного кресла, на пляже он выглядит как существо другого, неприспособленного к жизни вида.
А вот идет молодой негр. Он играет всеми мускулами, солнце высвечивает их все, подчеркивая его анатомию, превращая его в прекрасную живую скульптуру. Его цвет переливается от почти черного до кофе с молоком, помогая солнцу выразить рельеф. Движения непрерывны, естественны и элегантны, как у играющей кошки, это просто само совершенство. Глаз не отвести! Ясно, что над Африканским Адамом бог потрудился, а европейского сляпал кой-как, второпях. Время на «проект» ограничено, суббота уже вот-вот... Сам эту субботу выдумал, а теперь не успеваешь...
Автобусы на Кубе еще американского завоза, еще дореволюционные. И их очень мало. А Гавана – город большой, в ней половина населения страны живет. На работу – далеко. Но в очереди на автобус никакой толкотни, никаких острых локтей. Когда наконец очередной пассажир понимает, что проникнуть в автобус уже никак, а висеть на подножке ему не по (возрасту, здоровью, etc), только тогда! - из остальной очереди выходят несколько молодых и героически повисают на подножке, предварительно обратившись не то к последним из вошедших, не то к первым из оставшихся: «permiso!» (позвольте).
Анекдот
Построили пешеходный мост из Гаваны во Флориду. Это примерно 150 км всего (или миль? – неважно). Вопрос: что будут говорить люди на мосту? Ответ: «permiso, permiso...» Так говорят, пробираясь через плотную толпу, пытаясь проникнуть в первые ряды...
Случаи со мной
Вхожу в автобус. Надо заплатить, бросив монетку в трубу рядом с водителем. Водитель к деньгам отношения не имеет, сдачи не дает. Шарю по карманам – нужной монетки нет, только крупные купюры. Я в смущении – что делать? И тут кубинский молодой человек, ни слова не говоря, лезет к себе в карман, достает нужную монетку, и к моему восхищению, бросает монетку (за меня) в трубу. «Пара ту». И добавляет на международном языке: «ОК, но проблем».
Ночь, примерно пол-третьего, я иду домой в свою Ривьеру из института, засиделась там за сейсмограммами. Из переулка выходит компания слегка поддатых молодых людей. «Их было 8...»
Окликают меня, молодую красивую, в элегантном мини. Понятный без слов жест: «Пошли с нами!». Не знаю, какой бы был разговор в Москве, но это – Куба. Я улыбаюсь, отвечаю «Но» и делаю ручкой, уже через плечо: «привет». Машут в ответ, уходят. Им не надо грубо. Они хотят по взаимному удовольствию.
Cлучай не со мной.
Супружеская пара русских специалистов. Прослышали, что на Кубе, взамен закрытых публичных домов, открылись гостиницы, где можно снять номер хоть на полчаса, и где не спрашивают паспорт. И очень захотелось этой супружеской паре попробовать на вкус этот разрешенный заграничный разврат. Не долго думая, они осуществили свою задумку. Оказалось – ничего особенного: все как всегда, как дома. Но им крупно "повезло" – когда они оттуда выходили, их «застукал» кто-то из своих, советиков. И, ясное дело, «в 24 часа на родину за... ».
Русские на Кубе
Довольно многие - это специалисты, провинциальные инженерши в возрасте одиноких матерей. Запуганые своими "переводчиками" (чуть что - "в 24 часа на родину"), а ведь это ужасно, им же такое выпало счастье, заработать сколько-то. А может все рухнуть. Они ходят группами, не разговаривают с кубинцами. Когда я их увидела, то первым делом отрезала свои юбки до ультра-мини, после чего никто уже не мог подумать, что я - советика. Эти советские инженерши носят юбки ниже колен. Ситцевые, синие с розовыми цветочками.
Были и другие. Посольские дети. Совершенно омерзительно наглые, уверенные что они - пуп земли, а эти все - "ниггеры".
Посольские или консульские жены. Один раз только повидала их. Пришел пароход и привез русскую еду: шпроты, макароны, чай, салями. Вот стоят на крылечке эти "дамы", в ожидании раздачи, болтают о чем-то. Маленькая - года три - девочка тщетно пытается что-то спросить? сказать? Мама не реагирует, просто не замечает. Девочка - уже с плачем - и тут эта "мама" с маху дает ребенку под зад, так что та летит с крыльца метра на два... Мама продолжает свои беседы. No comments.
За все время, что я пробыла на Кубе, я только один раз видела кубинского ребенка, который заплакал. Мама тут же остановилась, присела на корточки и о чем-то они пошептались. Проблема решилась. Пошли дальше.
Кубинцы о себе и о нас
Мы работаем, чтобы жить. А вы живете, чтобы работать
Вот как это бывает на практике. Строительным рабочим хорошо платят, говорят – 600 peso. Это слишком много, считает строитель. Мне и 300 peso хватит. И вот он поработает полмесяца, получит свои 300 и живет на них в свое удовольствие еще полмесяца. На работу не ходит. Живет. Ему ведь не нужен шкаф одежды и обувки на все сезоны. И шкаф не нужен. И многое еще. А на кофе и ром ему хватит, Зачем тратить жизнь на работу? Лучше – просто жить!
Кончатся деньги - ну тогда и придется опять поработать. Поэтому, если вам что-то обещают «завтра утром» (маньяна пара маньяна), то это значит в лучшем случае – когда-нибудь, а как правило – никогда. Зачем обязательно маньяна да еще пара маньяна? Страные эти советики (америкосы, ...). Не понимают ничего в жизни.
А мы и правда, странные. Вот мне, к примеру, Москва никакого четкого задания не дала. Эта поездка была просто так, подарок от родного института. И даже не за хорошее поведение – а просто очередь подошла. А мне почему-то хотелось заполночь склоняться над сейсмограммами, измерять амплитуды полумилиметровой величины, переписывать Ямайский каталог ощутимых и разрушительных землетрясений от Колумбовых до наших дней... Нет, мы, точно, ненормальные.
Т.Г.Раутиан
Добавить отзыв
|
Все отзывы
Последние отзывы:
Фотогалерея
- Мы и наши
- По странам и континентам
- Галерея ТГР
- Фотогалерея Ивана Халтурина
|