Главная
Новости
Ссылки
Гостевая книга
Контакты
Семейная мозаика

Об Александре Васильевне Смирновой-Искандер

Александра Васильевна Смирнова, старшая сестра Веры Васильевны Смирновой, - театральный режиссер, ученица Мейерхольда. "Искандер" - ее сценический псевдоним. Александра Васильевна автор книги воспоминаний "О тех, кого помню". Ее воспоминания о студии Мейерхольда были опубликованы ранее:

Смирнова-Искандер А. В. В 1917 году // Творческое наследие В. Э. Мейерхольда. - М.: ВТО, 1978. - стр. 236-246.

Смирнова А. В. В студии на Бородинской // Встречи с Мейерхольдом: Сборник воспоминаний. - М.: ВТО, 1967. - стр. 84-113.

Ей также принадлежат воспоминания о жизни и работе актеров во время блокады Ленинграда:
Смирнова А.В. Дни испытаний // Без антракта. Актёры города Ленина в годы блокады. – Л.: Лениздат, 1970. – С. 188 –199.

Была замужем за своим кузеном, режиссером театра и кино Алексеем Максимовичем Смирновым. О нем - см. Википедию.

О работе Александры Васильевны и ее мужа в украинских театрах см:
Мистецтво України : біографічний довідник [за ред. А.В.Кудрицького]. – Київ: Українська енциклопедія ім. М.П.Бажана, 1997. – С.548.

См. также статью в газете "Невское время", посвященную 100-летнему юбилею Александры Васильевны Смирновой-Искандер:
Андрей Пуговкин. Ровесница Серебряного века // Невское время. - 16 ноября 1996. - Стр.5.

***

Ниже мы публикуем вступительную статью из книги "О тех кого помню", в которой рассказывается о биографии и творческой деятельности Александры Васильевны. Автор - театровед К.Рудницкий, близко знакомый с А.В.

***

К. Рудницкий. Александра Васильевна Смирнова-Искандер и ее книга. // А.В.Смирнова-Искандер. О тех, кого помню. Изд-во «Искусство», Ленинградское отделение. 1989. Стр. 3 - 8.


стр.3

Автор этой книги, Александра Васильевна Смирнова, родилась 18 ноября 1896 года в деревне Солчино Зарайского уезда Рязанской губернии в крестьянской семье, в самой обычной избе. Ничто, казалось, не предвещало деревенской девочке никаких иных впечатлений, кроме тех, которые испокон веку сопутствовали крестьянскому труду и быту — пахота, сев, сенокос, жатва, молотьба, свадьба, крестины, похороны. В этот тесный, духовно бедный круг жизни и должна была войти маленькая Шура. Но ее судьба сложилась иначе. В поисках лучшей доли отец отправился на заработки в город, видимо, не нашел места в Москве, двинулся дальше, в Петербург, и тут устроился на скромную должность служителя Академии художеств. Работа была немудреной, но хлопотной: Василий Смирнов должен был поддерживать чистоту и порядок в огромном здании академии, а также в классах Высшего художественного училища. Служителю полагалась казенная квартира при академии. Как только Смирнов в этой квартире обосновался, он перевез из рязанской деревни в Петербург жену и двухлетнюю дочь.

«Квартира наша,— рассказывает А. В. Смирнова,— находилась в первом этаже Академии художеств, только вход был не с набережной, а с 4-й линии Васильевского острова. Внушительное здание академии, величественный вестибюль, высоченные коридоры, которые шли вокруг всего здания, огромные окна, скульптурный музей, картинная галерея, мастерские живописцев и ваятелей — все это поражало детское воображение». И девочка была счастлива, когда отец брал ее с собой на утренний обход академических апартаментов. Очень волновали ее и прогулки по набережной: загадочные фигуры сфинксов отчетливо рисовались на фоне темных невских вод, а в праздничные вечера по карнизам академии расставлялись светящиеся плошки, стекла окон и дверей таинственно мерцали. Богобоязненная мать водила девочку к заутрене в Киевское подворье. Когда же она чуть подросла, отец стал водить ее в «святая святых» — на «четверги художников», где бывали Иван Айвазовский, Константин Маковский, Илья Репин. Отец готовил им подрамники, мыл кисти, подавал чай, а девочка во все глаза следила за каждым движением этих небожителей: как растирают краски, как, прищурясь, прикасаются кистью к холсту, как оживленно беседуют между собой. Конечно, их разговоры она не понимала. Зато Шура очень рано научилась читать, полюбила стихи, упивалась Пушкиным, Некрасовым, Никитиным, Кольцовым, баснями Крылова. «На масленице, — вспоминает Смирнова,— мы ходили на ярмарочные балаганные представления, меня смешил Петрушка, страшила Баба-Яга... Кроме того, мне запомнился карнавал в стенах академии. По коридорам к Рафаэлевскому и Тициановскому залам двигались золоченые колесницы, на них восседали Зевс, Афина, Аполлон и все музы». Семи лет девочка впервые попала в театр — на оперу «Фауст» в Народном доме. «Непонятно было, почему у Фауста точно такой же красный берет, как у меня и у моих подруг, непонятно было, где происходит действие,

стр. 4

и сильно испугал Мефистофель, который вдруг возник из языков пламени... Но музыка заворожила».

В 1903 году в жизни Смирновых произошли большие перемены. Отец получил должность артельщика-кассира в Русско-Азиатском банке и перевез семью — жену и четырех детей — в Фергану (тогда городок назывался Новый Маргелан).

Фергана сперва ошеломила девочку экзотикой шумных базаров, яркой цветастостью узбекских одежд, медлительной походкой женщин, лица которых были закрыты паранджой, непривычными звуками зурны — длиннейшей, в три-четыре метра, трубы, воплями ишаков, скрипом колес арбы. Но скоро она полюбила этот своеобразный мир, почувствовала его обаяние и красоту.

Здесь Шура поступила в приготовительный класс женской гимназии, здесь она и ее сестра Вера (в будущем известный литературный критик) близко познакомились с городским библиотекарем Верой Кирилловной Левашовой и городским архитектором Виктором Викторовичем Бордовским.

Почти везде, в любой глуши отыскивались тогда такие вот редкостные люди, готовые, по слову Некрасова, самозабвенно «сеять разумное, доброе, вечное», сторонясь властей и держась поближе к простонародью. Архитектор, как рассказывает Смирнова, «бывало, собирал рабочих и нас, девочек, и читал нам рассказы Чехова и Мопассана», библиотекарша позволяла сестрам Смирновым разбирать книги и попутно их поглощать. Вслед за Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем им открылись «Одиссея», «Слово о полку Игореве», потом Лев Толстой и, наконец, уже в старших классах, Достоевский. Иной раз появлялись в Фергане и заезжие знаменитости — побывала тут, в частности, Лидия Яворская со своей труппой. Сестрам Смирновым ее репертуар не понравился, а игра самой гастролерши показалась манерной.

Учение давалось Шуре Смирновой легко, и в 1911 году она окончила Ферганскую семиклассную гимназию с золотой медалью. После чего девушка собрала свои пожитки и отправилась продолжать образование в Петербург. Относительно того, чему и где именно учиться, сомнений не было. Александра Смирнова намеревалась стать врачом, поэтому она поступила в Психоневрологический институт, где все ей пришлось по душе, где она с увлечением слушала лекции знаменитых ученых — Бехтерева, Жакова, Книповича. Первую и вторую сессии Шура сдала более чем успешно. Но один экзамен выдержать не смогла. «Когда дело дошло до анатомического театра,— признается она смущенно,— тут я спасовала...» А кроме того, все более властно давало себя знать тяготение к искусству.

Родители А. В. Смирновой оставались в Средней Азии, в Петербурге ее пригрела большая семья дяди. С особым интересом и с нежной заботливостью относился к девушке старший двоюродный брат Алексей. Он учился на втором курсе архитектурного факультета Академии художеств и стал для своей кузины-провинциалки идеальным петербургским гидом: показывал город, рассказывал о самых прекрасных его зданиях, о зодчих, которые эти здания возвели. По вечерам Алексей часто водил кузину в театры, Александринский и Мариинский. Шаляпин в «Фаусте», «Борисе Годунове» и «Хованщине», Собинов в «Лоэнгрине», Ершов в «Сказании о граде Китеже» — все это глубоко запало в память. В драме самое сильное впечатление произвела пьеса Островского «Светит, да не греет» с совершенно исключительным составом: играли Варламов, Давыдов, Стрельская,

стр.5

Мичурина-Самойлова, Юрьев, Петровский, Ведринская. А помимо оперы и драмы были еще и выставки «Мира искусства», и концерты, и вечера поэтов. Художественная жизнь Петербурга в эти предвоенные годы напоминала перенасыщенный раствор. Молодые люди, Александра и Алексей, с одинаковой неприязнью относились к Суворинскому театру и к его пошловатой премьерше Валентине Мироновой, восторгались постановками Мейерхольда в Александринке, любили стихи Блока, Маяковского, Бальмонта, Ахматовой и Мандельштама и, конечно, все больше увлекались друг другом. Вскоре они стали мужем и женой.

Алексей уверял Александру, что каждого человека можно научить рисовать и что ей тоже следует направить стопы на архитектурный факультет. Это казалось очень соблазнительным, но с аттестатом женской гимназии в Академию художеств не принимали. Вот почему Александра Смирнова перешла на Бестужевские высшие женские курсы. Там она познакомилась и подружилась с Соней Борман, дочерью забытой ныне, но популярной тогда писательницы Ариадны Тырковой. А в доме Тырковой бывали и Георгий Чулков, и молодой Корней Чуковский, и Алексей Ремизов. Причем не кто иной, как Тыркова, которая нисколько не симпатизировала театральным опытам Мейерхольда, однажды вдруг произнесла: «Мейерхольд — вот с кем вам, Шура, следовало бы встретиться».

Эта вот фраза — надо полагать, вовсе не случайная, ибо Тыркова верно поняла, какое искусство более всего интересно скромной, но решительной в своих суждениях провинциалке,— окончательно определила будущее и Александры, и Алексея. В 1914 году оба они пришли в студию Мейерхольда на Бородинской улице.

О годах учения у Мейерхольда Александра Васильевна прекрасно рассказывала сама, и ее рассказ помещен в этой книге. Предваряя ваше знакомство с мемуарами Смирновой, хочу сразу же отметить одно простое, но важнейшее обстоятельство: у нее превосходная, фотографически точная память. Работая над биографией Мейерхольда, я много раз обращался к ней с самыми разнообразными вопросами. И всякий раз Александра Васильевна давала мне содержательный, ясный, богатый важнейшими подробностями ответ. Иные подробности меня удивляли, иные, не скрою, вызывали сомнение, и я дотошно проверял свидетельства Смирновой, сопоставляя сведения, которые она сообщила, со всеми другими доступны¬ми мне источниками — в частности, с архивными документами. Ни разу, ни в одном случае опровергнуть ее не удалось, напротив, буквально каждое ее слово полностью подтверждали бесстрастные документы. Вот почему некоторые отрывки из писем А. В. Смирновой текстуально, без каких-либо пояснений или корректив вошли в биографию великого режиссера.

Упоминаю об этом, ибо хочу предупредить читателей: книга, которую вы раскрыли,— книга правдивая. Все, что в ней рассказано,— «с подлинным верно». А поскольку судьба подарила Смирновой встречи с крупнейшими мастерами сцены, ее свидетельства, конечно, будут чрезвычайно интересны всякому, кого занимает история театра предреволюционных и послереволюционных лет.

Годы занятий в Студии на Бородинской пролетели быстро и принесли молодой чете Смирновых не только необходимые профессиональные — актерские и режиссерские — навыки, но и понимание коренных особенностей театрального искусства, сложившихся в давние времена площадных представлений (итальянской комедии дель арте, русского балагана, цирка). Случилось, однако, так, что впервые применить все эти познания им

стр.6

довелось не в театре, а в кино. Русский кинематограф делал тогда, в сущности, первые — и робкие — шаги. Московская кинофирма Тимана и Рейнгардта выпускала довольно примитивные ленты, которые рекламировались как «Русская золотая серия». К деятельности этой фирмы был причастен и Мейерхольд: он поставил для «Золотой серии» и «Портрет Дориана Грея» по Уайльду, и «Сильного человека» по Пшибышевскому. Скорее всего именно по его рекомендации постановка очередного «боевика» — «Диана на охоте» была поручена Алексею Смирнову. Александра Смирнова участвовала в этой работе как ассистент режиссера. Съемки велись в Москве. За первым фильмом последовал второй, за вторым — третий... Смирновы вовлеклись в эту лихорадочную работу, и в фильме «Раплата» (по их собственному сценарию) Александра Васильевна даже играла главную роль. Все это было захватывающе интересно хотя бы уже по¬тому, что оба впервые пробовали свои силы в самостоятельном творчестве, и не без успеха. Вскоре режиссер А. Л. Загаров, которого Смирновы хорошо знали как сотрудника Мейерхольда, переманил их из Москвы в Киев, на кинофабрику «Художественный экран». При этой фабрике возникли и кинематографические курсы, едва ли не первые в России. Занятия на курсах вели драматург А. Вознесенский, актриса Вера Юренева, молодой журналист Михаил Кольцов. Алексей и Александра Смирновы воспитывали будущих актеров кино согласно принципам и требованиям, какие им внушал на Бородинской Мейерхольд.

Тем временем в жизни страны совершались величайшие исторические события. Произошла февральская революция, затем — Октябрьская, завязалась и разгорелась гражданская война. Юные Смирновы отнюдь не были людьми аполитичными: они верили в торжество революционного народа, в победу большевиков. Киев, где они очутились, в годы гражданской войны неоднократно переходил из рук в руки, и чтобы понять, что в эти годы пережили Смирновы, лучше всего внимательно перечесть «Белую гвардию» Булгакова. Но инициативный и волевой Алексей Смирнов и в это трудное время неутомимо пытался ставить фильмы, организовывать артистические студии. В 1919 году, например, среди учеников его «Кинодраматической студии» (Крещатик, 9) были Алла Тарасова, Алексей Каплер, Илья Шлепянов, Владимир Куза. Однако все его начинания быстро прерывались, как только в Киев вступали немецкие оккупанты, петлюровцы или белогвардейцы.

И все же с этих пор Смирновы надолго осели в Киеве. Когда закончилась гражданская война, они некоторое время работали с Лесем Курбасом в Украинском театре «Березiль», а потом — с Гнатом Юрой в Театре им. Франко, с 1926-го руководили киевским Рабочим театром, с 1934-го — Донецким музыкально-драматическим театром. Вышло так, что на протяжении целых двух десятилетий — вплоть до 1938 года — оба они режиссировали и играли на украинской сцене. Эта их деятельность была весьма плодотворна, и многие крупнейшие украинские актеры — в частности, Наталия Ужвий, Александр Сердюк, Евгений Пономаренко — впоследствии с неизменной благодарностью отзывались о чете Смирновых.

В 1938-м Смирновы вернулись в Ленинград и возглавили молодой Современный театр. Четвертого января 1942 года в страшную блокадную зиму скончался Алексей Максимович Смирнов. Александра Васильевна во время блокады Ленинграда была художественным руководителем Ленинградской государственной эстрады. В осажденном городе работали только два театра, и Ленгосэстрада, которая объединяла все фронтовые

стр.7

бригады, обслуживавшие и армию, и флот, и гражданское население, вела деятельность, огромную по размаху, требовавшую величайшего напряжения духовных и физических сил.

А. В. Смирновой пришлось тогда работать с артистами самых разнообразных жанров — с вокалистами, актерами драмы, конферансье, циркачами (вот когда она с великой благодарностью вспоминала занятия в Студии на Бородинской и мейерхольдовскую приверженность к цирку, которая передалась его ученикам!). Но охотнее всего и больше всего занималась она в эти суровые блокадные дни с чтецами, мастерами художественного слова. Пламенные газетные статьи Ильи Эренбурга, трагические, зовущие к стойкости стихи Ольги Берггольц, военная публицистика Алексея Толстого, Бориса Горбатова, Всеволода Вишневского, новые стихи Константина Симонова, Александра Твардовского, Николая Тихонова — все это воодушевляло защитников осажденного города, вселяло надежду в их души. После напряженных репетиций в Театре эстрады, в Зале камерной музыки на Невском, в Доме писателя или в Доме Красной Армии бригады артистов отправлялись в воинские части, на боевые корабли, в госпитали, на вокзалы, на призывные пункты, в бомбоубежища, и А. В. Смирнова обычно предваряла их выступления коротким вступительным словом, зачитывала последние сводки Советского информбюро.

После войны Александра Васильевна еще очень долгое время — и успешно — режиссировала, полностью сосредоточив теперь свои усилия в сфере создания новых программ для солистов-чтецов. В бюро секции мастеров художественного слова при Ленинградском отделении ВТО (руководила секцией Е. И. Тиме) она была инициатором многих интереснейших начинаний. Да и сейчас ее пыл не угас — совсем недавно, в апреле 1985 года, Александра Васильевна делилась своим богатым опытом с большой группой ленинградских чтецов.

Но она сознавала, что ей есть чем поделиться и с гораздо более широкой аудиторией. Разумеется, то обстоятельство, что Всеволод Мейерхольд, безвинно и беззаконно расстрелянный, объявлен «врагом народа», что все его замечательные творения рассматриваются как «формалистические», вычурные и вредные, причиняло А, В. Смирновой, глубоко чтившей память своего гениального учителя, неутихающую боль. И как только с трибуны XX съезда Н. С. Хрущевым были произнесены правдивые слова о страшных массовых репрессиях сталинского времени, как только стало ясно, что возможна, наконец, и гражданская, и эстетическая реабилитация Мейерхольда, Александра Васильевна взялась за перо. Первые страницы ее мемуаров были посвящены учителю, Мастеру.

О том, сколь правдивы и достоверны эти мемуары, уже сказано выше. Но есть у них и еще одно важное достоинство. Александра Васильевна свободна от какой бы то ни было предвзятости. Ученица Мейерхольда, она с искренним восторгом рассказывает, как играл Станиславский в «Хозяйке гостиницы». Приверженность к поэзии Маяковского не мешает ей восхищаться Блоком. Прекрасный портрет польской актрисы Станиславы Высоцкой непринужденно соседствует с воспоминаниями о дружбе с Генрихом Нейгаузом и с глубоким профессиональным анализом творчества мастера художественного чтения Александра Закушняка,

Александра Васильевна родилась в девятнадцатом веке, ей уже больше девяноста лет. Но, постоянно с ней переписываясь, я не устаю

стр.8

удивляться, тому, с каким жадным любопытством она относится ко всем событиям нынешней театральной жизни, как внимательно следит она за новейшей литературой, особенно той, которая так или иначе касается искусства времен ее молодости. Каким-то чудом она сохранила и донесла до наших дней животворную энергию революционного искусства первых лет Октября.

Уверен, что читатели А. В. Смирновой по достоинству оценят духовную красоту и подлинную эстетическую взыскательность, свойственную автору этой книги.

<< Родословица АВРОВЫХМихаил Иванович ПОСПЕЛОВ. Биография>>

Добавить отзыв

Ваше имя:
Ваш email:
Ваш отзыв:
Введите число, изображенное на картинке:
Все отзывы

Последние отзывы:
Фотогалерея
(c) 2008-2012. Контактная информация