Семейная мозаика
- 1. ЖАНРЫ и СЮЖЕТЫ
- 2. ВРЕМЯ ВОЕННОЕ
- 3. МИР ЛИТЕРАТУРЫ
- 4. Альманах
- 5. ДЕМКИНЫ
- 6. ДЕМКИНЫ НАМ РОДНЯ.
- 7. ПЕКУРОВСКИЕ et al.
- 8. МЕМУАР ТАНИ ГЛЕБОВНЫ
- 9. РАУТИАНЫ
- 10. РАУТИАНЫ НАМ РОДНЯ
- 11. ТОХТАСЬЕВЫ
- 12. САФЬЯНЩИКОВЫ et al.
- 13. ОДИССЕЯ ГЕОРГИЯ и ЕЛИЗАВЕТЫ
- 14. ИВАН ИГНАТЬЕВИЧ
- 15.ВИТАЛИЙ ИВАНОВИЧ
- 16. ХАЛТУРИНЫ и др.
- 17. УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
- 18. АРХИВЫ
- 19. СКЛАД НЕДОДЕЛОК
|
Т.Г.Раутиан: ЖИТЬ ИНТЕРЕСНО
ПИРИТА
Когда бабушке Тане было всего два года, она поехала на лето к бабушке Лизе и дедушке Ване Дёмкиным. Не сама, конечно поехала, а с папой. Бабушка и дедушка жили в деревне, которая называется Пирита. Их дом был прямо у самого синего моря. Пирита – это в Эстонии, около большого города Таллинна. Попроси папу показать тебе на карте где Пирита, а где ты живешь. А еще лучше - посмотри на глобусе. Ты ведь уже знаешь, что земля круглая, но не как тарелка – а как мячик.
В это время Эстония и Пирита уже были заграницей, но ездить туда было можно. Папа Глеб Николаевич побыл немного в Пирите, покупался в море, покатался на лодке, пожарился на солнышке - а потом уехал обратно в Питер. А маленькая Таня осталась с бабушкой и дедушкой. Она целые дни играла на берегу в песке у синего моря и даже немножко купалась. И осталась на зиму, и прожила у своей бабушки Лизы и дедушки Вани целый год.
А потом папа и мама, наверно, соскучились. Папа приехал и забрал ее обратно в Питер. Они думали, что будут каждый год летом отправлять маленькую Таню к бабушке Лизе на море.
Но вскоре границу закрыли и больше никого не стали пускать ни из России в Эстонию, ни из Эстонии в Россию.
- Мало ли что - "там бабушка с дедушкой". Сказано - нельзя. И всё.
И бабушка Таня больше никогда-никогда не видала своего дедушку Ивана Ивановича...
ПИТЕР
Сколько не ищи на карте - такого города не найдешь.
- Как это? - спросишь ты. - Ведь в этом городе вы долго жили!
- А вот почему. На самом деле он называется Санкт Петербург. Так и написано на карте. Потому что его построил царь Петр. Не сам, конечно, строил. Но он сам выбрал это место и командовал - что, где и как строить. Это название какое-то слишком длинное. Его неудобно произносить. Просто язык сломаешь! Поэтому жители Санкт Петербурга стали звать его просто Питер. Потом город переименовали - была такая мода: все переименовывать. И назвали его Ленинград. Хотя Ленин этот город не строил. Потом подумали-подумали и переименовали его опять в Санкт Петербург.
Но как бы там не переименовывали - а жители всегда звали его просто Питер. Питер - и всё. Ведь с именами человеческими тоже так бывает. Например, есть такое имя - Александр. Тоже - язык сломаешь. Поэтому Александров зовут Саша. или Шура. Или Алик. Или еще как-нибудь.
На Девятую Советскую
Город Питер стоит на реке Неве, там, где она впадает в море. В Неве очень много воды, она там не помещается. Поэтому из Невы вытекли Большая Невка, Малая Невка и еще несколько рек. Получилось, что половина города оказывается между какими-нибудь реками. Как бы на островах. Один большой остров называется Васильевский. Когда бабушка Таня родилась - и была совсем-совсем маленькой - они жили на Васильевском острове, на первом этаже. Там можно было прямо из окна вылезти во двор. Но Таня была слишком маленькая, чтобы так лазать. А ее мама Лидия Ивановна была уже взрослая. И ты знаешь, что взрослые никогда не вылезают через окно - а ходят через дверь.
А потом переехали к бабушке Марии Александровне. на улицу Девятую Советскую. Бабушкина квартира была на четвертом этаже. Поэтому папа взял маленькую Таню на руки и понес ее домой.
Вдруг во дворе раздался какой-то страшный вопль, не то человеческий. не то звериный. Таня немножко испугалась - она ведь была совсем маленькая. Прижалась к папе и шепотом спросила его:
- Кто это?
- Не бойся девочка, это коты поют свои кошачьи песни.
Вот тут и стали жить. И детей становилось все больше.
После Тани родился Юра,
потом - Сережа,
потом - Алёна,
потом - Ксана,
потом - Кира.
РОЯЛЬ
Дома был большой рояль и папа Глеб иногда на нем играл и пел песни. Некоторые песни он сам сочинил. Вот эту:
Дождались мы светлого мая,
Цветы и деревья цветут
А по небу синему, тая,
Румяные тучки плывут.
И еще одну песню про поход:
Шмель гудит,
толпятся мошки,
Реют птичьи голоса
А мы шагаем по дорожке
Через горы и леса.
Возле речки
недалечко
Изумрудная трава
Эй, ребятки,
ставь палатки
И скорее по дрова.
Выньте ложки
для картошки
И садитесь, кто куда
Пахнет ветром,
пахнет дымом
Эта вкусная еда.
А когда папа был на работе, наше любимое место игры было под роялем. У рояля три толстые ноги, он был покрыт скатертью. Она свисала до самого пола, мы туда залезали, в этот очень уютный домик.
Ясли и очаг
Знаешь, что такое ЯСЛИ?
Это такая полка с решетчатой загородкой. Для коров это вроде тарелки. Туда кладут сено, а коровы просовывают свои морды через загородку и достают сено.
Ты скажешь - а при чем тут дети, если ясли - для коров. А вот причем.
В старых-старых книгах написано, что когда родился маленький мальчик Иисус, то мама укладывала его спать в яслях. Пока он там спал, коров туда конечно, не пускали. Маленький Иисус не мог оттуда вывалиться и на сене ему было мягко. Наверно, тогда не только Иисус спал в яслях, но вообще во всех домах были ясли и все маленькие дети там спали. Просто про Иисуса написали в книге, а про других детей - не написали.
И вот поэтому дом, где живут совсем маленькие дети, пока их мамы на работе, стали называть "детские ЯСЛИ". В таких яслях, конечно, уже нет никаких коров, никакого сена и маленького Иисуса - но зато есть детские кроватки с загородками, похожие на старинные ясли. Там детям всё видно, но они не могут оттуда вывалиться. И там, конечно есть няни, которые играют с ними, и кормят их, пока мамы на работе.
А что такое ОЧАГ?
Так давным давно называлось место в доме, где горит огонь, чтобы греть воду и варить еду. Раньше, давным-давно, не было парового отопления, газа и всяких электроплиток и микровейвов. Разжигали в очаге костер и варили еду. Вечерами вся семья собиралась у домашнего очага. А не у телевизора - ведь телевизоры еще не придумали.
Горит огонь, потрескивают дрова, по ним пробегают искры. Так хорошо, тепло и уютно. Детишки прильнули к бабушкам или дедушкам, и те рассказывают им сказки и всякие истории.
Так было очень-очень давно.
Теперь никаких костров, никаких очагов в домах нету. Очагом стали называть дом, куда приходят дети постарше, пока их мамы на работе. Очень уж это теплое слово - очаг.
Очаг - это так называлось раньше, когда бабушка Таня была маленькая. Теперь стали называть "Детский сад". Хотя не все "детские сады" - это домик в саду.
Когда бабушка Таня и ее братья-сестры были маленькие - они ходили в очаг. Детский очаг был в институте, где работали папа и мама На самом деле - не ходили, а ездили на трамвае. Потому что институт и детский очаг были далеко.
Конки и Трамваи
Наш трамвай был № 5. Сперва он шел по улице Бассейной, где жил кто? Правильно, Человек Рассеянный. Потом мимо Цирка, мимо Русского музея, потом по Невскому, мимо Зимнего дворца, через речку Мойку, потом через реку Неву. В этом месте Нева очень широкая, больше полкилометра! В трамвае у двери была метка на высоте 1 метр. Кто ниже метки - ехал бесплатно, кто выше - покупал билетик. Мы очень хотели скорее вырасти, чтобы покупать билет, как большие, и поэтому измерялись каждый день. И незаметно-незаметно росли и в один прекрасный день становились выше метки. Вот была радость!
трамваи были непохожи на нынешние. Не было таких Дверей не было таких, которые сами плтно закрываются. Дверные проемы были на обеих сторонах. Справа - открыты совсем, чтоб входить и выходить (некоторые любители вскакивали и выскакивали на ходу), а слева была только железная красивая загородочка, как на балконе. Там можно было стоять и высовываться, чтоб ветерком обдувало. А если вагон битком набит народом - можно было стоять на подножке, хоть справа, хоть слева. И держаться за поручни.
Ты помнишь, что у бабушки Тани был дедушка Ваня. Так вот у этого дедушки был старший брат, его звали Дмитрий Иванович. Это он занимался в Питере всякими городскими делами - например, строительством мостов, трамвайных путей, водопроводов и тому подобным. Конечно, не сам строил - а как царь Петр: командовал, где и что надо строить или организовывать. Его должность называлась Товарищ Городского Головы. Самые главные, Городские головы - менялись. То заболеет, то его не выберут, то ему надоест эта очень трудная работа. А дедушка Дмитрий Иванович не болел, его снова и снова выбирали и он, наверно любил эту свою работу. Так что у четырех Городских Голов работавших по очереди, был один и тот же надежный Товарищ, Дмитрий Иванович.
Старый трамвай, который бегал сто лет назад, стоит теперь на Среднем проспекта Васильевского острова, в садике, который называется "трамвайный музей".
Тогдашний трамвай был непохож на нынешние. трамваи были непохожи на нынешние. Не было таких дверей, которые сами плотно закрываются. Дверные проемы были на обеих сторонах. Справа - открыты совсем, чтоб входить и выходить (некоторые любители вскакивали и выскакивали на ходу), а слева была только железная красивая загородочка, как на балконе. Там можно было стоять и высовываться, чтоб ветерком обдувало. А если вагон битком набит народом - можно было стоять на подножке, хоть справа, хоть слева. И держаться за поручни. Сзади из-под последнего вагона торчала "колбаса" - длинная круглая железная штука, видимо, чтоб к ней прицеплять дополнительный вагон. (Плохие мальчишки ездили на колбасе без билетов - фу, как нехорошо!!.)
Входить надо было обязательно в заднюю дверь, а выходить - в переднюю. Такое строгое было правило. Во всех трамваях были кондукторы. Они важно восседали около задней двери и продавали билетики. Рулоны билетиков висели у них на груди рядом с большой толстой сумкой, куда они складывали деньги.
И кондуктор всё время призывал пассажиров проходить вперед, чтобы другие
могли войти и поместиться.
Была такая шуточная песня:
Трамвай ползет, как черепаха
Вожатый спит, как бегемот,
Кондуктор лает, как собака:
"Пройдите, граждане, вперед!"
Но на самом деле вожатый, конечно, не спит и кондуктор не лает. Это шутка.
Мы очень любили ездить на трамвае. Летом - на площадке, там не жарко, не душно, ветерок продувает.
Зима
А зимой - совсем другое дело. Зимой на трамвайной площадке не очень-то поездишь - мороз, да и ветерок не летний! Зато в вагоне интересно играть со льдом. Ведь оконные стекла в трамвае замерзают, покрываются слоем инея. Иногда - очень толстым слоем. Это потому что в трамвае много народу. Все дышат и пар от дыхания садится на холодные окна. Тут наше главное занятие - продышать или проскоблить лед, а то ничего не видно. Того и гляди, свою остановку проедешь. Или выйдешь раньше, чем надо. Ведь кондуктор иногда забывает объявлять остановки. А отдушины очень быстро снова покрываются инеем - надо работать всю дорогу.
Если приложить к замерзшему окну пятачок и прижимать его теплым пальцем - на льду отпечатывается рисунок пятачка, особенно, если пятачок новый, не стертый.
А дома толстого инея не бывает. Ведь оконные рамы - двойные. Тут толстого инея не бывает. Пара мало - ведь дома не бывает такого множества народу. Пар не очень то проникает между рамами. Но все же проникает. И на наружном стекле вырастают красивые ледяные узоры, похожие то на сказочный папортниковый лес, то на большие кристаллы драгоценных камней. Но потрогать эти рисунки нельзя - они ведь между стеклами!
Снежинки - это маленькие ледышки. Если на них поглядеть через лупу,
видно, что они похожи на шестиконечные звездочки. Но если принести их домой, чтоб рассмотреть как следует - они сразу тают. Так что приходится наоборот, лупу вытаскивать на улицу, и ждать, пока она сама замерзнет как следует, а потом уж рассматривать снежинки.
Мы ходили зимой кататься на лыжах и санках в Таврический сад. Катали друг дружку и катались "с горки": с берега пруда на лед. Горка высокая - метра три - и очень крутая. Один раз Сережа скатился с горки лежа на санках. его там тряхнуло на каком-то бугре и от стукнулся подбородком об петлю из толстой проволоки, за которую веревку привязывают. На подбородке ведь мяса мало - это вам не попка, и он пробил себе дырку до самой кости. Пришлось идти к доктору. Доктор наложил ему швы. Это были такие металлические скобки, вроде тех, какими бумаги сшивают. И он гордо всем показывал свой подбородок. Потом все зажило и доктор снял эти скобки. Но шрамик остался, как память о Таврическом саде.
Таврический пруд зимой замерзает и на нем устраивают каток. Выдают всем желающим на прокат коньки и финские сани. На финских санях обычно катались барышни с кавалерами. Финские сани - это что-то вроде стула, к которому снизу приделаны длинные-длинные полозья, не плоские, как у санок, а ребром, как коньки. Барышня, вся закутанная и с муфтой сидела на стуле, а кавалер стоял сзади, держался за спинку стула, одной ногой стоя на полозе, другой отталкивался ото льда. Папа сказал, что финны на таких санях ездили (или бегали?) в соседние деревни. Это получалось быстро, если начало и конец пути были на реке или на берегу Финского залива. Особенно после сильного ветра, который сдует снег со льда.
Было такие правило - если мороз больше 25 градусов, то детям можно было в школу не ходить - а то еще простудятся. Мы очень любили это правило. И утром прежде всего бежали посмотреть на градусник. Если он показывал 26 или больше (мороза, конечно!) то мы в школу не шли, а шли кататься на лыжах или санках. Здорово! Ведь когда катаешься и бегаешь - то ни чуточки не мерзнешь и даже становится жарко. Но это был наш детский секрет и мы про это учительнице не говорили.
Нева зимой замерзала, и лед был очень крепкий и толстый. Все любили переходить Неву по льду а не ехать по мосту. Мы с папой и мамой, когда ехали в ГОИ, тоже выходили из трамвая у Зимнего дворца, спускались на лед около "львов сторожевых" и шли через Неву по тропочке. Конечно, если не опаздывали.
Там было полно лыжников, которые носились по льду от моста до моста и обратно.
На Неве заготавливали лед для ледников, на все лето. Для этого в сильные морозы спускались на Неву на больших санях. Выпиливали глыбы льда и грузили их на сани. Потом лед увозили и закладывали в ЛЕДНИКИ, чтобы хранить там продукты. Ведь холодильников еще не было, их даже не придумали.
Папа любил устраивать для нас всякие "опыты". Зимой наш любимый опыт был про расширение льда. Мы наливали в бутылку воды и вывешивали ее на мороз в форточку. Вечером повесим, а утром смотрим - бутылка лопнула! Мы старались увидеть, как это происходит, но так и не удалось. Наверно она лопается ночью, когда все спят.
Оказывается, когда вода замерзает - она расширяется и разрывает бутылку.
- Вот поэтому - сказал папа - река и замерзает только сверху: лед легче воды и остается наверху. А представляешь, что было бы, если бы лед, как только замерзнет - опускался бы на дно? Тогда сверху намерзал бы новый лед, и опять тонул бы. И вся река бы промерзла насквозь. Тогда рыбы не могли бы жить в реке - они бы за зиму все замерзли, вмерзли в лед!
Ну. а когда мороз не сильный - то мы после школы лепили снежных баб в скверике напротив нашего дома или играли в снежки. Так что домой вваливались все в снегу!
Прекрасная вещь - зима! Право, жалко людей, которые живут в жарких странах. Там совсем нет зимы. Они никогда не видели прекрасных узоров на стеклах, никогда не ходили через реку по льду, никогда не играли в снежки…
Лошади
В городе было много лошадей. Потому что мало еще было автомобилей. Лошади вместо такси возили пассажиров. Это были красивые стройные кони, тонконогие. Они назывались РЫСАКИ. Потому что они умели бегать только рысью. Но не умели скакать. И хорошо, что не умели - а то ведь они могли бы задними ногами так стукнуть своего кучера, что ой-ой-ой!
Их запрягали в коляску или в пролетку. Там на заднем сиденье сидели седоки, а впереди, "на облучке" сидел кучер, его называли ИЗВОЗЧИК.
А тяжелые грузы на телегах возили совсем другие лошади: большие, мощные ломовики, спина у них широкая, как стол, ноги мохнатые. Их запрягали в большие телеги с автомобильными колесами. Иногда они привозили что-нибудь в магазин в нашем доме. И мы с братьями, Юрой и Сережей выбегали и угощали лошадь хлебом с солью. Это для нее как торт. А летом угощали лошадь арбузными корками.
Лошадь надо угощать с ладони. Она берет хлеб очень осторожно своими бархатными губами. А если хлеб давать в пальцах, то она может нечаянно укусить своими огромными зубищами. Ей ведь не видно твоих пальцев, у нее глаза видят только вбок и назад, а не вперед. Так уж она устроена. Ведь пра-пра-бабушки и пра-пра-дедушки нынешних лошадей были дикие. А когда за дикой лошадью погонится волк, то ей надо видеть его. Чтоб знать, куда убегать. А если она не смогла от волка убежать, то надо хотя бы лягнуть его задними ногами. А как лягнуть и не промахнуться, если не видно? Поэтому у нее глаза сбоку и смотрят вбок и немного назад.
Многие улицы в Ленинграде были вымощены торцами. Торцы - это вот что. Если от бревна отрезать круглый ломтик, как от колбасы, а потом сделать его не круглым, а шестиугольным, то это и называли "торец". Такими торцами мостили улицы. И лошадиные копыта очень звонко цокали по деревянной торцовой мостовой:
- Цок-цок! цок-цок! цок-цок!
Если бы торцы были круглые – между ними оставались бы дырки. Конечно, провалиться в них нельзя, но застрять можно. А шестиугольные торцы плотно прилегают друг к другу. Попробуй вырезать из бумаги кружки и шестиугольники. И сложи их. Вот и увидишь.
Сережа и химический карандаш
Если уж в Эстонию к бабушке теперь уже нельзя почему-то, то не сидеть же всё лето в городе! И мама с папой отправляли нас куда-нибудь на дачу. Вот однажды поехали на Сиверскую с детским садом. Жаль, конечно, что не с мамой и папой, но ничего не поделаешь. По выходным дням мама и папа приезжали нас навестить. Но это лето оказалось какое-то невезучее.
Маленький Сережа - ему было года два с половиной - нашел где-то карандаш и стал играть с ним. Потом его позвали обедать и он со всех ног помчался. А карандаш - в руке. И - споткнулся об пенек. И упал. И завопил очень громко, потому что карандаш попал ему прямо в глаз!
Хорошо еще, что был выходной день и папа был здесь. Папа услышал Сережины вопли:
- Сереженька, что с тобой?
Но Сережа только плакал и показывал на свой глаз. И тут папа увидел, что в глаз что-то попало. Вытащил - оказался кусочек графита. Но глаз стал весь фиолетовый! Совсем чернильного цвета!! Карандаш был химический! Папа схватил Сережу в охапку и помчался к доктору. Но был выходной, и доктора не так просто было найти. Может быть он пошел купаться на озеро. Или пошел в лес за грибами. Но в конце концов доктора нашли, он промыл глаз, достал оттуда еще парочку кусочков. Но глаз у Сережи еще довольно долго оставался фиолетовым. Эти химические карандаши специально так сделаны, чтобы то, что ими написано - невозможно было стереть. Но со временем глаз стал нормального цвета и все успокоились. Даже стали забывать про этот случай. И вдруг потом, через
много лет - наверно, через десять, получился такой разговор.
Папа принес лупу и стал показывать нам, как в неё рассматривать всякие маленькие предметы. Он спросил::
- Умеете вы смотреть одним глазом, а другой закрыть? Ну-ка, закройте левый! А теперь - правый закройте, а левым смотрите. Ну-ка, гимнастика для глаз! Закройте левый! Теперь правый! Левый! Правый! Левый! Правый!
Тут Сережа вдруг сказал:
- А зачем левым смотреть - он же все равно ничего не видит…
- Как - не видит - удивились все.
- Ну, конечно - не видит.
- А что же ты раньше не сказал об этом??
- Он же и не должен видеть, он же просто для симметрии - пояснил Сергей.
Тут все еще больше удивились:
- Как - для симметрии? Он такой же как и правый!!!
И вот тут то всё и выяснилось. Оказывается, чернильный этот карандаш, который попал ему в глаз десять лет назад, отравил ему зрительный нерв и действительно глаз стал "для симметрии" только. А Сережа не помнил ничего про этот случай с карандашом, думал, что у всех только один глаз видит, что это - нормально.
Мамы и папы! Убирайте подальше карандаши!
Рикша
Маленькую сестренку Ксану катали на коляске. Коляска была не такая, как нынешние. Она была сделана из гнутого дерева с тоже деревянными колесами - большими, ну прямо как у взрослого велосипеда. И оглобли были деревянные, гнутые. Сиденье высокое, похожее на детский стульчик. Бабушка Таня очень любила катать свою маленькую сестренку в этой коляске по всем комнатам. Катала и кричала "цок-цок! цок-цок!"
Папа Глеб Николаевич рассказал, что в Китае, когда автобусов еще не было, люди победнее ходили пешком. А кому надо срочно - те ездили на рикшах. Рикшей называли такую легкую двухколесную коляску с сиденьем для одного пассажира. А вместо лошади его везет человек, быстроногий бегун. Его тоже называют рикша.. И тогда я и Юра с
Сережей тоже стали называть ксанину коляску - рикша.
Хиттолово
Летом вся семья уезжала на дачу. Нашу рикшу тоже привозили на дачу. С такими большими колесами легко кататься не только по паркету или асфальту - но и по полям и лугам, по лесным дорожкам, по всяким канавам и буеракам. Вот где было раздолье! Это не то что катать по комнате, где не разбежишься:- то на шкаф налетишь, то дверь закрытая.
Летом 1934 года мы поехали на дачу в Хиттолово. Когда такая большая семья едет на все лето, то оказывается, надо везти много вещей. А поезд стоит на этой остановке только одну минуту. Поэтому все вещи мы кидали из вагона еще на ходу. Даже рикша, разобранная на части, выскакивала на ходу. Её колеса укатывались в кусты и мы старались запомнить - в какие кусты, а то можно их и не найти потом. А одну минуту стоянки тратили на то, чтоб бросить папе на руки маленьких, выпрыгнуть самим, и никого не забыть в поезде.
Ты спросишь - почему выпрыгнуть, почему - бросить, а не тихо спокойно выйти? А потому что в Хиттолово не было платформы.
Недалеко от дома, где мы жили, был песчаный обрыв. Высокий-превысокий, метра три наверно. И на этой "Песчанке" мы и играли целыми днями. И вот однажды Таня с Юрой и Сережей решили убежать в Америку. Кто-то рассказал такую историю и им тоже захотелось. Они не знали, где Америка, далеко ли она и долго ли туда ехать. И уж совсем не думали - а что мы там будем делать. Но пока стали собирать на дорогу еду, и скоро накопилось уже много: три морковины, нескольку кусков хлеба и сахару. Но к сожалению, пока мы собирались - лето кончилось и прошлось возвращаться в Ленинград.
Бабушка Таня все же все-таки попала в Америку. Но не тогда, а через 60 лет.
Примечание к главке "А что такое ОЧАГ?"
А еще бывает ОЧАГ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ. И это как раз то чем всю жизнь занимается твоя бабушка Таня. Место, откуда во все стороны расходятся сейсмические волны. И если землетрясение сильное, то горе тем, кто недалеко и у кого дом построен не по правилам.
Александр Гангнус, 10.05.2013
|
Здравствуйте, Татьяна Глебовна, мы под впечатлением от Ваших детских воспоминаний для внуков и правнуков... Из Вас мог бы выйти еще и замечательный детский писатель... Дети ведь очень чувствуют, правда или выдумка - и это у них главный критерий, почему нравится или не нравится.
Ваша работа над воспоминаниями, в которых предстают совершенно живыми Ваши родные и предки, устыдила и меня, и я снова засел (точнее залег - привык за компьютером на даче лежа на боку...) за воспоминания. И ужасно хотел бы чтобы Вы нашли время - я обновляю сейчас страничку о нашем с братьями Володей Евтушенкой отце http://www.hanguest.narod.ru/dichterGangnus.htm - пару слов для обмена опытом...
Привет от Люси и с праздником.
Ваш А. Гангнус
Александр Гангнус, 10.05.2013
|
Добрый день, Вадим!
Я родилась в 1926, так что мои воспоминания позднее. Я думаю, что это - песенки из "Нивы" или чего-то вроде. Ниву читали все - как мы в свое время "Огонек". Моя бабушка (р.1859) знала еще песню
<i>"Вот лягушка по дорожке
Скачет, вытянувши ножки..."</i>
и длинное стихотворение про сенокос. Мне очень нравились в нём строки про лошадь:
<i>"Уши врозь, дугою ноги
И как будто стоя спит"</i>
Раньше TV не было, да и радио не много на себя привлекало, так что пели сами.
Татьяна Раутиан, 04.08.2012
|
Вторую песню "Шмель гудит..." мне пел мой дед. Он родился в 21 году. Говорил, что пели песню в детстве.
Интересно, с какого года эта песня была известна в Вашей семье?
С уважением. Вадим.
Вадим, 08.07.2012
|
Добавить отзыв
|
Все отзывы
Последние отзывы:
Фотогалерея
- Мы и наши
- По странам и континентам
- Галерея ТГР
- Фотогалерея Ивана Халтурина
|